Персонажи: Джон, Роджер, Брайан
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Драма, Психология, Hurt/comfort
Предупреждения: Нецензурная лексика
Судьба – это то, с чем придется мириться,
Ты знал, компромиссы с собой невозможны.
Никто не поймет, с чем сражается рыцарь,
Никто не пойдет под чужие знамена.
Кошка-Сашка - Созвездие Белой Волчицы
Зачехлить гитару, бросить в сумку кое-какие личные вещи, пожать руки на прощание - все это привычно и за долгие годы доведено практически до автоматизма. Одна, две, три... Семь ступенек. На пятой небольшая щербинка в левом углу.
Кивнуть, улыбнуться, вежливо отказаться от чьего-то предложения отметить окончание съемочного дня...
Непривычно лишь осознание того, что сегодня все это в последний раз.
Смолящий в одиночестве на крыльце Роджер непривычен почти так же. Джон остановился рядом, прислонил к перилам чехол с гитарой, достал мятую пачку.
Он начал курить в четырнадцать лет, почти с тех самых пор, как собрал с друзьями первую группу, и ему вдруг подумалось, что было бы довольно символично бросить эту дурную привычку с завтрашнего дня.
Похлопал себя по карманам: зажигалка куда-то запропастилась. Роджер молча протянул руку, вспыхнул маленький оранжевый огонек. Джон так же молча прикурил.
- Эй, Дикки...
Он рефлекторно повернул голову, откликаясь на привычное обращение. "Эй, Дикки, где мы просрали пол такта?", "эй, Дикки, прикроешь? Хочу заняться той блондинкой", "эй, Дики, а ты как думаешь..?".
- Паршиво тогда вышло...
читать дальше- тихо произнес Тэйлор, стряхивая с перил невидимые крошки.
Джон не нуждался в уточнении, что это за таинственное "тогда".
На протяжении двадцати с лишним лет он, по большей части неосознанно, старался быть нужным. Напоминал о важном звонке рассеянному Брайану. Спускал с небес на землю увлекающегося Фредди. Служил своеобразным буфером для вспыльчивого Роджера.
Пока однажды внезапно не ощутил свою бесполезность и беспомощность. Ничего из того, что он мог сделать, не помогало. Да и не могло помочь.
Они участвовали вместе в каких-то проектах, обсуждали что-то, строили планы... Но с каждым днем он находил в этом все меньше и меньше смысла. В голове поселилась шальная мысль, что со всем этим спокойно может справиться любой другой сессионный музыкант. Что никто здесь больше не нуждается именно в нем.
Мэй и Тэйлор словно замкнулись друг на друге. Похоже, сработал своего рода защитный механизм: они познакомились и стали друзьями ещё до встречи с Фредди, и теперь словно стремились вернуться к тому времени.
Так было легче. Так было проще.
А Джон элементарно не вписывался в рисуемую их подсознанием картину мира.
Каждый раз, говоря с ними, высказывая свое мнение относительно их общего дела, он чувствовал себя чужеродным элементом, вторгающимся в единый организм. И чем больше проходило времени, тем меньше он понимал, что вообще здесь делает.
Он стал третьим лишним.
Осознав это, Джон ощутил не обиду, не раздражение, не злость, - лишь нечеловеческую усталость, будто все последние двадцать с лишним лет разом обрушились ему на плечи.
"Тогда", в тот вечер, он говорил. Говорил по-брайановски много, сбиваясь и нервно заламывая пальцы. Как все складно звучало в его голове. И как убого - произнесенное вслух.
Он замолчал на половине фразы и с силой сжал в ладонях валяющийся на столе карандаш - будто волшебную палочку, способную объяснить все то, что он не смог.
- Джон, я не хочу на тебя давить, но ты по... - Мэй осекся, вздохнул и сокрушенно покачал головой. - Ну, конечно же - подумал. Ты никогда ничего не делал не подумав. И все же ты...
- Лузер, - вполголоса произнес Тэйлор, отбивая пальцами по столу замысловатый ритм.
- Роджер! - Брайан болезненно поморщился - Джон, прости его, он не...
- Твою мать, Брай, не надо за меня извиняться! Как мамочка, черт побери! - барабанщик поднялся, с шумом отодвинув стул и теперь нервно ходил по комнате. - А ты! Ты, Дикки, ты просто...
"Трус", "слабак", "жалкий": голос Роджера усиливался, будто рикошетя от стен. Джон был готов к такому развитию событий, и потому - молчал.
Конечно, можно было парировать. Патетически воскликнуть что-то вроде: "Да как у тебя язык повернулся! Разве я ушел, когда мы почти два года стучались в закрытые двери? Разве я ушел, когда у меня должен был вот-вот появится ребенок, а я все ещё снимал какую-то грязную комнатушку, потому что наша музыка не приносила нам денег? Разве я ушел..." - и множество других доводов и воззваний к справедливости и гласу разума.
Но это не поменяло бы ровным счетом ничего.
Брайан походил на мальчишку, ставшего свидетелем крупной ссоры родителей. Джону вдруг захотелось встать и что есть силы заехать Тэйлору по физиономии - лишь бы Брайан прекратил вздрагивать от каждого брошенного барабанщиком бранного слова.
Уже несколько месяцев прошло с этого "тогда", но Джон все ещё отчетливо помнил, как с сухим треском сломался в его руках спасительный карандаш, как внезапно замолчал и вышел из комнаты Роджер, как Мэй, извинившись, последовал вслед за другом...
- Хреново всё... всё это, - Тэйлор, близоруко щурясь, смотрел на цепочку огней садовых фонариков, обозначавших путь к парковке. - Знаешь, почему я тогда психанул?
Конечно же он знал. В груди опять закололо; почти не обращая внимания на привычную боль, Джон лишь неопределенно пожал плечами, делая очередную затяжку.
- Все потому что опять, опять это паскудное чувство, будто меня обманули... бросили... Сначала он, а теперь вот... - Роджер резко зажмурился и сжал пальцами уголки глаз. - Он умер, а я злился на него... "Как он посмел, как он мог, оставить меня, оставить нас всех?!" Черт...
Джон тактично отвернулся, давая ему время взять себя в руки.
Наверное, нужно что-то сделать, что-то сказать.
Что это нормально. Что он понимает. Что сам чувствовал тоже самое. Что это пройдет. Пусть не сразу, но пройдет. Уж кто-кто, а он то это знает.
Он это знает с одиннадцати лет.
- Что? - Тэйлор по-своему истолковал молчание и теперь пристально вглядывался в его лицо, криво ухмыляясь. - В шоке, какой я псих и сволочь, а?
- Ты не псих и не сволочь. По крайней мере, не в этом случае, - Джон выпустил струйку дыма в темное беззвездное небо и посмотрел на барабанщика с хитрым прищуром. - И вообще, завязывай заниматься самоистязанием, это прерогатива Брайана.
- Чертяка! - губы Роджера дрогнули от сдерживаемого смешка. - Спасибо тебе.
- Да ладно, шутка то так себе, между прочим... - Дикон махнул рукой и поморщился. От резкого движения колотье в груди усилилось.
- Нет, я имею в виду вообще... За все спасибо.
Джон не нашелся, что ответить. Тэйлор вдруг сделал шаг в его сторону, и ему на миг показалось, что тот хочет его обнять.
- Не пропадай, будь на связи! - Роджер лишь приятельски потрепал его по плечу. - Увидимся!
- Увидимся, Родж.
Еще какое-то время он стоял на крыльце с наслаждением вдыхая холодный, едва заметно прокуренный воздух, и отрешенно думал о том, что, когда у Тэйлора пройдёт этот приступ сентиментальности, он, Джон, снова станет для него "лузером", "слабаком" и "трусом".
Как он там говорил про Тима? "Сдристнул от нас"... Да, вот, как-то так. А может, придумает что-нибудь новенькое.
Особенно когда будет уставшим и раздраженным.
Особенно когда очередной журналист, пытающийся узнать ещё больше подробностей про личную жизнь Фредди и его окружения, спросит: "А где же мистер Дикон, почему он не дает никаких комментариев?".
Особенно когда, забывшись, по привычке окликнет парня, играющего на басу: "Эй, Дикки!"
- Эй, Дикки!
Роджер высунулся из окна третьего этажа почти по пояс, и его белая рубашка светлым пятном выделялась на фоне стены.
- А шу... Блин, да не держи ты меня, авось не выпаду! - крикнул он кому-то в комнате и снова, смеясь, повернулся: - А шутка и правда была дерьмовая!
В салоне было тепло и пахло лавандой. Дворники лениво переваливались со стороны на сторону, смахивая с лобового стекла легкие снежинки словно надоедливых мух. Радио шуршало о погоде и курсах валют - но Джон не вслушивался, напряженно вглядываясь в сумрак плохо освещенной трасы.
Стрелка на спидометре подобралась к 75 милям в час.
Сегодняшний вечер принес много непривычного, но лишь одна вещь внушала ему сильную тревогу: колющая боль в груди, обычно проходившая в течение получаса, сегодня, напротив, нарастала с каждой минутой, заставляя все сильнее давить на педаль газа.
80 миль.
За долгие годы он настолько свыкся с ней, что здравый смысл уступил место привычке. Сейчас же оставалось лишь корить себя за беспечность и гнать, гнать что есть силы. Добраться бы до дома, успеть бы.
Нет, не выходит.
Автомобиль, повинуясь воле хозяина, замер у обочины. Джон сжался в комок, обхватив себя руками. Ему казалось, что он чувствует, как одно за другим ломаются ребра.
Неужели это всё?
Эй, Роджер, зацени ещё одну дурацкую шутку от старины Дикки: "Похоже, что из Queen есть только одна дорога - на тот свет". Кстати, замечательный заголовок для завтрашних газет. И вообще, нужно быть поосторожнее с желаниями. Хотел уйти - на тебе, получай! Каждый удар сердца будто вспарывал грудную клетку.
Черт, как же больно... Да прикончи ты уже меня, наконец!
Он с трудом поднял голову, повинуясь неосознанному внутреннему порыву. Из зеркала заднего вида на него с немым укором смотрели два детских автокресла.
"...Не бери в голову, родной, меня не трогают эти нелепые сплетни. Единственное, что я не хочу когда либо прочесть о тебе - это некролог".
Нет! Я не хочу! Не хочу так умереть! Глупо, нелепо... Рано, слишком рано!
Джон заскулил как раненый пес, просящий о помощи: в легких не хватало воздуха для крика.
Господи, пожалуйста!.. Я завтра же пойду к врачу! Я брошу курить! Скажи, что ещё нужно, я сделаю все что угодно! Пожалуйста...
Снегопад все усиливался и шел теперь крупными мокрыми хлопьями. В это время суток трасса была практически пуста, лишь изредка проезжающие по встречной машины выхватывали светом фар старенький Вольво, припаркованный у обочины и рисковавший превратиться в маленький сугроб. Внутри, навалившись на руль и тяжело дыша, сидел худощавый седовласый мужчина.
Боль медленно отступала.
Дрожащей рукой Джон приоткрыл окно, вытащил из кармана мятую пачку сигарет и без раздумий вышвырнул её в темноту. Захватив в ладонь немного обжигающего холодом снега, растер им побледневшее лицо, и откинулся в кресле, прикрыв глаза.
Мой отец умер в 45. Фредди умер в 45. Мне через полгода будет 46. Бог любит троицу?
Знаете, мне начинает нравиться быть третьим лишним...